Но даже не это самое страшное! В который уже раз приходится акцентировать внимание на том пренеприятнейшем факте, что современный мир не предлагает вообще ни малейших перспектив! Мы оказались зажатыми не только между двумя империалистическими центрами, но и в мучительном безвременье. Этакое «инферно», как у Ивана Ефремова. Перспектива создания «светлого коммунистического планетарного будущего» дискредитирована, отброшена полностью и если не окончательно, то на многие-многие годы. Пришедшие ей на смену обывательские иллюзии на тему «светлого будущего потребительского образца» безжалостно развеял кризис, и нынешние попытки сохранить остатки докризисной «дольче вита» являются агонией мещанских надежд на сытую беззаботную жизнь. Никакой, как говаривал Николай Бердяев, «свободы иных путей» нет и не предвидится, за исключением исламского фундаментализма и некоего «особого» китайского пути, который на поверку повторяет более ранние пути «корейско-японского рассвета» и представляет собой все ту же капиталистическую модернизацию в азиатском исполнении, но на сей раз под «типа коммунистическими» флагами. Все, господа! Это тупик!

Есть одна простая и неоспоримая истина: общество, все цели которого сводятся к утилитарным, обречено. История человечества настолько переполнена доказательствами этого утверждения, что оно стало аксиомой. Все значительные страны, все великие цивилизации прошлого имели в своей основе какую-то Утопию – представление об идеальном устройстве мира, которое они были призваны воплотить. Римские легионы не отправлялись бы в галльские леса только за рабами для плантаций латифундистов, а солдаты Наполеона, по его собственным словам, не умирали бы за 10 сантимов в день. Они убивали и умирали за высшие идеи, какими бы те ни были – Pax Romanus или «Свобода, Равенство, Братство».

Для электрического тока нужна разница потенциалов, разница между «здесь» и «светлым будущим». Разнообразные Утопии как раз и создавали эту разницу, задавая цели, к которым нужно стремиться. Выступая маяками, путеводными звёздами, эталонами, с которыми нужно сверяться в процессе движения. И не столь важно, что идеал считается недостижимым – сам процесс движения к нему уже значим, именно он и называется «жизнь».
Формально победивший в мире западный неолиберализм отличается от классического либерализма отсутствием в нем именно утопической составляющей. Если для либералов такие понятия, как «свобода», «демократия», «гуманизм», несут в себе смысл трансцендентных идеалов, то для неолиберализма это чисто функциональные категории поддержания статус-кво существующего мирового порядка.

По существу, неолиберализм является воплощением глобального консерватизма, репрессивно реагирующего на любой «утопизм». Он не оставляет никакого места для оригинальных, самобытных, нестандартных проектов развития, подгоняя всех под одну гребёнку. Он не нуждается ни в каком историческом творчестве и пытается уничтожить любые формы идеализма, справедливо видя в них угрозу своему существованию.

Если бы западным либералам действительно важны были свобода и гуманизм, они никогда не поддерживали бы диктаторов или архаичных религиозных фундаменталистов. Только в современной неолиберальной среде могла появиться мысль о необходимости отказа от концепции «прогресса». Мол, идеал недостижим, поэтому незачем и пытаться - нужно сосредоточиться на потребительстве. По сути, любая идеология, которая отрицает необходимость утопий, является не только нигилистской, но и в целом жизнеотрицающей. Это концептуальная смерть, смысловой тупик, который неизбежно приводит к смерти реальной.

Лев Николаевич Гумилёв описывал в своих трудах сообщества, которые ни к чему не стремились – бананы падают прямо в рот, естественных врагов нет, созидать и любопытничать лень. Эти сообщества вымерли, потому что их членам лень было даже размножаться, а ещё более лень - заниматься воспитанием детей. Теперь на их месте живут те, у кого есть высшие мотивации в жизни. Очень напоминает население современной Западной Европы. Коренные жители эгоистично вымирают, обладая индексом рождаемости в 1,3-1,5, и происходит их замещение мигрантами, у которых в графе «ценности» записано не «консьюмеризм», а что-то арабской вязью.

Как писал всё тот же Гумилёв, «дух всегда побеждает технику». Поэтому американцам и пришлось спешно ретироваться из Ирака и Афганистана, потому что, формально победив, они так и не стали победителями (к концу 2012 года Талибан контролировал уже свыше 70% территории Афганистана, что признавали даже американские военные аналитики). Так и Наполеон, захвативший Москву, не стал правителем России. Можно ещё вспомнить Пирра с его «победами».

В западном мире, с его отрицанием утопий и утилитарностью, больше не осталось идеалов. В «демократию» еще верят совсем уж линейно мыслящие особи. За пределами официальной пропаганды не осталось значимых ценностей. Да и само богатство в современном мире выродилось в дикие и зачастую бессмысленные формы. Оно означает не подвалы, где лежат груды золота, а совершенно бессмысленную для непосвященных цепочку нулей и единиц, хранящуюся в памяти банковского компьютера. То есть даже богатство в его современном виде перестаёт быть «для чего-то», становясь навязчивой самоцелью кучки глубоко больных психически людей.

Но исчезновение утопий приводит к изменению и самой природы человека, создавая статичную вещность, превращающую и самого человека в вещь. Отношения между людьми начинают напоминать отношения между вещами, поскольку критерием человеческого статуса становится не личностная уникальность, а обладание неким «профессиональным» набором отчужденных и экономически обмениваемых свойств. А вещь невозможно полноценно любить, уважать, интересоваться её нуждами и желаниями. Известные критики модернистского «Просвещения» Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно по этому поводу отметили: «Овеществление стало настолько плотным, что любая спонтанность, даже просто представление об истинном положении вещей, неизбежно превращается в зарвавшуюся утопию, в раскольническое сектантство». Именно поэтому любые формы инакомыслия по факту вызывают у сторонников «свободы и демократии» ненависть и агрессию. Всё, что выходит за рамки официальной пропаганды, подлежит порицанию и уничтожению. Здравствуйте, «Дивный новый мир» и «1984»!

Кажется парадоксальным, но в результате утраты понимания разницы между реальностью и её отображением, миром начинают править не вещи, а образы этих вещей. Происходит переход от мира бытия к миру спектакля. Казаться становится важнее, чем быть. Сторонники свободы слова активно банят оппонентов и стирают неугодные им комментарии. Воровать национальное достояние считается допустимым, если вор является «демократом» и говорит на правильном языке. Сторонники евроинтеграции по умолчанию являются высококультурным «небыдлом», даже если матерятся хуже портовых рабочих. Объективное отображение печальных реалий экономики считается «оскорблением чувств верующих». Настоящий «патриот» должен упорно и беззаветно отрицать реальность. Постмодернистский неолиберальный дискурс приводит к тому, что виртуальность становится важнее реальности. Личностное и цивилизационное развитие идут на свалку, возрождаются до-логические - магические! - формы мышления.

Но отрицание реальности приводит к невозможности решения проблем: ведь для эффективных действий нужно предельно чёткое понимание, в чём сущность проблем, которые необходимо решить (рассказы о героических предках не помогут выплачивать долги или бороться с туберкулёзом). А в большинстве случаев налицо не только отсутствие целеполагания, но и отсутствие констатации.

Так, Хазин недавно констатировал, что в рамках доминирующей парадигмы истеблишмент не в состоянии решить текущий фазовый кризис, а люди, которые способны мыслить за её пределами, даже и близко к принятию решений не допускаются. Что делает кризис неразрешимым без откровенно революционных процессов (консервативность элит обрекает их на историческое поражение, как уже дважды звучало в данном тексте на других уровнях рассмотрения).

И, согласно диалектической максиме, раз мир модерна выступает консерватором, то мир традиции выступает двигателем прогресса. И действительно, сегодня Иран, Венесуэла (чуть ранее Ливия) выступают пространством цивилизационного эксперимента. Венесуэла реализует утопию «Красного Модерна», смешанную с модифицированным католичеством (Церковь Освобождения), Иран – утопию «Дюны» Фрэнка Херберта.
Могут ли жители Северной Кореи быть счастливее, чем жители США или Великобритании? Безусловно, могут. Поскольку всё зависит не от уровня богатства, а от уровня соответствия ожиданий и результата. Гоняющиеся за «американской мечтой», но наткнувшиеся на лопающиеся биржевые пузыри и массовую безработицу американцы могут быть гораздо более фрустрированы, чем северные корейцы, строящие «особый вид коммунизма в отдельно взятой стране».

Кстати, КНДР (ее называют «Северной Кореей», чтобы не замечать слова «Демократическая» в названии) аж «дважды демократическая» – и народная, и демократическая. Это намекает на то, что называющийся кем-то не обязательно таковым является, как наши «демократы», которые вместо «диктатуры большинства» уже давно представляют «диктатуру меньшинства».

Ещё один диалектический парадокс состоит в том, что современные националисты (и молдо-румынские тут не исключение), которые должны быть защитниками самобытности и суверенитета, активно выступают за унификацию и зависимость («евроинтеграционные процессы»), за отказ от собственной идентичности в пользу обобщённой идентификации «европеец». Общая проблема и либеральной демократии образца США, и «европейцев», и любых националистов в том, что все они были «как я». Хвалёная толерантность американцев и европейцев на самом деле выражается в формуле: «Ты можешь быть каким угодно, но только если ты такой же, как я». То есть не самим собой.

Та же проблема противостояния Востока и Запада, в частности, миграции арабов и африканцев в Европу, во многом надумана. Во-первых, если бы европейцы не вторгались регулярно в страны Ближнего Востока и Северной Африки, то этих мигрантов-беженцев было бы на порядок меньше.

Во-вторых, на юге Франции арабы и негры живут уже больше столетия и прекрасно ассимилировались, перенимая французские язык и культуру. Но с новыми поколениями мигрантов этого не происходит, прежде всего потому, что им не дают этого сделать агрессивной политикой неприятия. Одним из предлогов служит то, что арабы и французы слишком разные. Но разве между католиком французом и православным греком, французом и британцем англиканцем, французом и финским язычником различия меньше?! Просто кому-то выгодно раздувать информационную кампанию ненависти, стравливая французов и мигрантов между собой. Так же, как искусственно раздувается вражда между Молдовой и Россией: никаких реальных конфликтов интересов между этими народами нет - только пропагандистские мифы, переводимые в этническую или культурную плоскость. Если мы не скатимся к новым Тёмным Векам, то придём к планетарному человечеству. Тогда протокол мирного общежития будет жизненно необходим. И это обязательный элемент утопии, к которой мы должны стремиться.

Возьмём для примера демографию. Все годы, пока Молдова входила в состав СССР и находилась в рамках глобального проекта Красного Модерна, её население росло. Невзирая на войну, голод, переходные периоды и прочие трудности. Люди знали, зачем они живут, зачем им рожать детей. Их система ценностей и мотивации была жизнеутверждающей.

А с момента вхождения страны в систему ценностей и ориентиров неолиберального проекта население стабильно падает. Уезжает, вымирает, отказывается рожать. И не из-за резкого ухудшения благосостояния – наоборот, в бедных странах рождаемость почти всегда выше! Это именно из-за переориентации ценностей и смыслов. Потребительство и эгоизм - ключевые пункты неолиберальной идеологии - способствуют сокращению рождаемости сильнее, чем любые контрацептивы. Зачем рожать детей, если можно жить «для себя»? Рожать детей – это отказывать себе во многом в их пользу, это неприемлемо с точки зрения инфантильного эгоцентричного консьюмера. «Расово верный» носитель неолиберальных потребительских ценностей – большой ребёнок, привыкший потакать своим капризам. Куда такому ещё своих детей заводить и воспитывать? Он путает вседозволенность со свободой...

Безусловно, потребительские мотивации могут послужить сверхцелям, подгонять к деятельности в направлении реализации глобальных проектов тех, у кого не хватает сознательности для восприятия высоких мотиваций, но они не должны замещать эти сверхцели. Западная система представительской демократии, с выборами, больше похожими на шоу, и кандидатами, больше похожими на актёров, ориентирована не на высокие идеалы, а на обывательское большинство, потакая его самым приземлённым и примитивным прихотям и капризам.

Последние триста лет Запад доминировал на планете, являясь источником просвещения, прогресса, идей свободы, равенства, справедливости, братства, прав человека etc., но постепенно они вырождались, поглощаемые утилитаризмом и консьюмеризмом (потребительством). Просвещение потеряло привлекательность, понятие равенства сузили до равенства перед законом (формального, а не реального), о справедливости давно не вспоминают, братство с презрением отброшено, а теперь и прогресс собираются отменить.

Запад постепенно терял свою идеологическую притягательность, а за ней - и лидерство, потому что «красиво потреблять» можно и при феодализме, и при деспотии – достаточно посмотреть на саудовских шейхов или индийских раджей. Сегодня осталось только два способа «демократизации» – это демократический подкуп (в том числе через грантоедские схемы и классическую коррупцию) и демократические бомбардировки. Но это уже не добровольный выбор, а принуждение. В результате страны метрополии (центры миросистемы) теряют остатки привлекательности, а страны периферии становятся всё более интересными с точки зрения содержащихся в них смыслов. Остаточная привлекательность метрополии сохраняется только за счёт гламура и показательного потребления, но с падением уровня жизни, ростом безработицы, долгов и социального напряжения и эта глянцевая обложка начинает откровенно «попахивать».

Мир нуждается в новых Утопиях, в новом Тексте. Там обязательно должно быть много слов о любви, творчестве, созидании, любопытстве, развитии и счастье. Ведь именно в них и заключается настоящее богатство.

По материалам СМИ